Взялась я за одну интереснейшую вещицу. И на суд вам выношу первую часть, сего произведения. Давно проседая на родном МП, знаю, что читатель тут не особенно жалует большие по объему произведения, поэтому дроблю сей опус на части. Приятного чтения вам. 

Руслан и Людмила

рассказ

I

Людмила. Люда. Людочка. Маленький, светящийся, светлый ангелочек была эта Людочка. Белокурая, с маленьким носиком-туфелькой и пухленькими губками, вот такая она была Людочка. Правда было Людочке уже далеко за тридцать. 

С самого детства Людочку, иначе как Людочкой никто и не называл. Всегда Людочка. Будто она в заложниках у собственного имени. 

Вот с братом Людочки все было понятно сразу: Николенька — в три года, Николаша — в шесть. А в тридцать шесть — Николай Сергеевич. Успешный шоумен, кажется так сейчас говорят. А Людочка что? Людочка все время Людочка. Этакая маленькая рыбацкая лодочка на волнах жестокой жизни. 

Людочка-Лодочка, не правда ли смешно звучит? И флейта Людочкина смешно всегда звучала, и должность — работник дома культуры, тоже как-то смешно звучала. И все у этой Людочки было смешное. И домик Людочкин, и занавесочки в нем. И даже серьезный разговор о прочитанной, на досуге «иллиаде», звучал из ее уст смешно. 

Такая она была Людочка. Вневременная. 

И ни капли современности в Людочке не было. Она любила старые твидовые юбки и блузки с рюшами. Синий чулок, про таких говорят. 

В правой руке Людочка несла футляр с флейтой, а левой прижимала к груди очередную книженцию. И никогда ни детектив, ни любовный роман. 

Каждую среду Людочка, надев парадное (в действительности же, такое же старое и твидовое) платье, отправлялась к брату в гости на Красную Пресню. Там у него, успешного шоумена, всегда собиралась куча народу. Политики, банкиры, художники, певцы и прочий «бомонд». 

Все они казалось, смеялись над Людочкой. Нелепая какая-то, стояла она посреди комнат, с очередным томиком Ахматовой или Цветаевой. 

— Читаешь? — Подошел как-то раз к Людочке, какой-то массмедиа.

— Угу. — Кивнула Людочка головой. Будто бы, она просто так стояла с книгой в руках. 

— А Минаева читала? — Не отставал он.

Людочка с минуту подумала, она еще не была на короткой ноге с современною прозой. 

— Вы, наверное, имеете ввиду Санаева? — Переспросила она. Но массмедия лишь покрутил пальцем у виска и бросив что-то вроде «стыдно не знать», удалился. 

Круг общения Николая совсем не нравился Людочке, но в другие дни он ее не приглашал, так что приходилось терпеть. Да и иногда, когда приезжали иностранные гости, брат просил сестру сыграть что-нибудь на флейте. Уж очень иностранцам нравилась Людочкина флейта. 

Звучала она и вправду хорошо, по особенному как-то. И картинки, во время ее игры, представлялись разные: вот соловушка на ветке щебечет, вот ручеек быстрый журчит, а вот горлица потеряла птенчика. Только никому эти соловьи да горлицы по-настоящему важны не были.  Кроме Людочки, конечно. 

Сегодня была среда и вот не задача — парадное платье дало трещину. Осматривая его Людочка понимала — платье давно уже не парадное. Попротерлось, поизносилось. А Людочке нужно было играть сегодня. у Николая сегодня важные какие-то гости были. То ли немцы, то ли французы, Людочке было не важно. Все равно, думала она, их отношение к искусству давно отрофировалось. Им все равно, что именно я играю. Они не смогут отличить Вивальди от Баха, да что там, они даже от Виа Гры его отличить не смогли бы. А Людочка могла (и в этом, наверное, заключалась ее беда), да так мастерски, так точно, вплоть до ноты. 

В общем достала Людочка из копилки, (а Людочка всегда на что-то копила), несколько пятитысячных и пошла по магазинам. 

Хороших подруг у Людочки не было, у нее даже не было таких подруг, с которыми можно было бы пробежаться по магазинам. Она часто видела скучающих дамочек бальзаковского возраста, с горжетками на пальто. Они пили кофе, а рядом стояли охранники с бумажными пакетами — Armani, Dior, Versage. Вот и Людочка, отчего-то решила, что ей непременно нужен такой пакет. 

Словно дикая, зашла Людочка в ЦУМ. Как все изменилось тут с последнего дня рождения мамы. Людочкина мама ушла из жизни рано, Людочке не было и двадцати. В свой последний день рождения она привела их в ЦУМ и они ели мороженое, из железных таких мисочек на длинной ножке. Сейчас в таких уже не подают. 

Заплясали перед Людочкой цветные витрины, закружилась коммерческая карусель. (К платью нужны туфли, к туфлям — сумочка, сережки, колечко). Будто завороженная остановилась Людочка, зашла внутрь и тут все знаете, как в пошлом фильме «Красотка» девяностых годов. Окатив Людочку волной презрения, молодая пигалица-продавщица (все-таки это жуткие формы слов — продавщица, уборщица, бухгалтерша), загнусавила: «Вы вряд ли, что-то найдете здесь для себя». 

— Я хочу вот его — указала Людочка  на витрину и показала пигалице пропуск в мир роскоши — пятитысячные купюры. Не скрывая удивления девица проводила все-таки Людочку к примерочным и через пару минут ее было уже не узнать. От Людочки не осталось и следа, перед зеркалом стояла Людмила.